МАНС

Мужской вокальный ансамль - МАНС (1967-1975 гг.)

(из книги "Ты в сердце моем, биофак". Москва, 2005 г)

Это было время конца оттепели, когда уже можно было говорить "крамольные" слова и рассказывать анекдоты про руководителей партии. Когда, войдя пораньше на факультет, можно было прочесть короткое объявление в газете "Советский биолог" такого содержания: "Профессор Д.Т. Лысенко в ББА прочтет лекцию на тему "Развитие кооцерватов за последние 50 лет Советской власти"" (правда, провисевшее не более часа). Когда уже на кострах во время летней практики и на картошке мы пели запрещенные песни Галича, Кима, Визбора и гордились своей смелостью.

Впрочем, вся эта оттепель и политика ограничивалась для нас этими песнями, скучными семинарами по истории КПСС, Комитетом комсомола, который был "в доску свой" и наслушивавшийся анектодотов "наверху". Все это, честно, мало нас волновало. Энергии было – через край! Хотелось куда-то ехать, громко петь, плясать, чтобы на тебя смотрели, смеялись. Хотелось придумывать всякие встречи-походы, песенки и сценки, ездить, смотреть, подкалывать и юморить.

Вот на такой встрече на картошке, когда нас-первокурсников впервые вывезли в Чашниково, мы и познакомились с агитбригадой. Мы, - Борька Коган, биохимик, и я – почвовед. Просто пели песни и подбрынькивали себе на гитаре. Агитбригадовцы пригласили нас на свое заседание с странным названием "Гензас", мы пришли и включились...

МАНС (Мужской АНСабль) уже тогда существовал и имел свой стиль. Стиль этот выработала жизнь: петь из мужиков практически никто не умел, в лучшем случае, в унисон, играть на гитаре - тоже. Поэтому брали зрителя улыбкой, весельем, шуткой, напором. Нас с Борькой включили в МАНС, где была такая «заводная» песня «Ты ж мене пидманула». «Заводная» она была потому, что темп в песне «от понедельника к воскресенью» возрастал от вялого до бешенного, и она была сценичной, причем с участием зрителей. Кто-то из МАНСа уже на первых словах «Ты ж мене пидманула» показывал на какую-нибудь девушку из зала, все четверо («старики» - Иваница Толя и Саша Колесников, и мы с Борисом) на нее «вылуплялись», «сжигая» пламенными взорами. Девушки вели себя по-разному (эх, надо было записывать! А то ведь просто смеялись после концерта!): большинство сразу краснело, что уже для публики было смешно. Некоторые начинали смеяться, прятаться за спины подруг, закрывать лицо руками. В зале с задних рядов вставали, смотрели «Кто же это там «пидманул»?». Шум, смех, аплодисменты.

Главное же было в том, что уже в этой спонтанно возникшей песенке-сценке каждый играл свою роль. Кто-то был пламенный ревнивый соперник, другой – расстроенным до слез неудачником, третий – просто радостным дурачком (это была моя роль). Но это уже были роли, - да, роли, которые мы играли в этой песенке, играли неотрепетировано, иногда по-дурацки импровизируя, но все же это были расписанные роли в сценической постановке песни.

Жизнь дальше сложилась так, что после первого похода, первых отчетов и первой полевой практики образовалась большая группа агитбригадчиков с нашего курса. Юра Каменский стал тем «мотором», который соединил вокруг себя многих однокурсников, и агитбригада на некоторое время стала почти курсовой. Юра был и «ядром» нашего нового МАНСА из однокурсников: он, Володя Крайзман, Боря пели и были основными артистами, Саша Константинов и я подыгрывали с разных сторон этой тройки и на гитарах, и в сценках-песенках. Юра и стоял в центре, и, как правило, именно он приносил песни.

А песни были, в основном, Юлия Кима, или в те времена – Юлия Михайлова. Песни нужны были веселые, задорные, постановочные. Этим качествам лучше всего и удовлетворяли песни Кима. Мы их начали петь и ставить, несмотря на то, что петь песни Кима в университете запрещалось (официально! конечно же все пели, и на официальных концертах-отчетах – тоже). Идея и стиль уже родились, однокурсники-однодумники собрались, а Ким свои развеселые и разудалые песни уже написал. Так и получился новый постановочный МАНС.

Первой постановочной песней была кимовская «Губы окаянные», с пластичными движениями рук, с представлением прилетающего и улетающего голубка и резкой и неожиданной «точкой» - плясовое «па» с веселыми, «подкольными» улыбками (а ведь и самим нравилось!). Все это было хорошо отрепетировано, движения рук и голов были синхронны. Это была уже драматическая юморная сценка. Сначала мы одевали женские платочки, что вызывало смех, но в целом, это было «не в стиле». Платочки «ушли», впоследствие отказались и других некоторых аксессуаров. Все изображалось мимически, драматически, сценарно.

Первый поход в таком составе – это летний Красноярский, с кимовским репертуаром: «Лейбгусары», «Негаданно-нечаянно», затем «Хулиганская застольная», «А ну забьем козла!», … И пошло-поехало! Уже натворили репертуара на два выхода, делались новые песни. Потом появилась и первая веселая небольшая опера «Тараканище», в которой стихи Корнея Чуковского были положены на разные знакомые мелодии, что само по себе было весело. (Особенно, нам, во время подготовки.). Кроме того, в этой опере были и небольшие танцевальные вставки, прыжки и ужимки, которые создавали общее веселое настроение. «Тараканищем» кончали концерты, он всегда шел на бис.

Затем была еще одна веселая постановочная опера С.Никитина «Королевский бутерброд». Она уже была поставлена не столь «безалаберно» и «разухабисто», как «Тараканище». В ней было все четко отрепетировано, по всем правилам сценографии, да и в некоторых местах мы пели на два голоса. В основном, за счет музыкальных талантов Саши Константинова и Володи Крайзмана.

Но случилось ужасное. Трагически ушел из жизни Володя Крайзман. Потом долго не могли собраться. Пели сначала вчетвером. Потом на его месте пели и «мансировали» Саша Дижур, Сергей Ксензенко. Сначала мы сравнивали всех с Володей, как-то было не по себе. Но шло время, Саша и Сергей – своеобразные таланты, артистичны, пластичны и чрезвычайно сценичны.

Состав в МАНСе от похода к походу уже менялся. На гитарах играли Лева Бочкин, Женя Милановский, Коля Гарин. С ними, а во многом «под них» уже были сделаны новые песенки-сценки «Четыре капуцина» и, наконец, одна из последних, но, пользуясь современным попсовым языком, - культовая: «Медный таз». Эта постановка получилась очень здорово, особенно вставка с медленным танго, которую Ксензенко исполнял блестяще: пластично, музыкально, эротично! Просто здорово! Так песенное лицедейство продолжалось, и продолжалось весело, радостно, очень заряжающее.

Однако, «Медный таз» был уже одной из последних постановок. Эта песня потом исполнялась в иных составах, перекочевала в репертуар агитбригады почвоведов, где также здорово исполнялась. Однако, это уже другая история. Время изменяло нас, менялось все вокруг. Жизнь участников первоначального состава МАНСа покатилась в разных направлениях. А МАНС остался. Остался у многих душе, как очень задорное, истинно агитбригадовское явление – жизнерадостное, энергичное, веселое!

Webmaster - Девин Б